Вятский наблюдатель о выставке «С.М. Киров и эпоха»
Грандиозная выставка открылась в художественном музее по случаю 80-летия образования Кировской области в 1936 году, после того как бывшая Вятская губерния в течение двух лет побыла Кировским краем и частью Нижегородской области. «Киров и эпоха» — из фондов нашего областного музея и музея-квартиры С.М. Кирова в Санкт-Петербурге.
Эпоха, насколько можно судить по содержанию работ, это не только «время Кирова» от его рождения до убийства, но вся семидесятилетняя с лишним история социализма. Так что зритель получит сполна: ностальгирующий – дорогой сердцу «соцарт» во всем его великолепии, случайно забредшая молодежь – агитационные картинки далекого коммунистического прошлого, о котором у нее имеется весьма смутное представление. Такого они больше никогда и нигде не увидят, так что выставка во всех отношениях замечательная.
Особенно ее первый зал, встречающий зрителей не столько даже роскошными постановочными сюжетами из жизни Сергея Мироныча (вычлененными из его биографии постранично – с народом на партийном собрании, с бакинскими нефтедобытчиками, на горном перевале с красноармейцами, Киров и дети, Киров с Климом Ворошиловым на линкоре Марат и пр., и пр) – а сразу и непосредственно влекущий к главным экспонатам выставки. Это – посмертная гипсовая маска вождя, снятая скульптором Манизером, а также гипсовые слепки рук. А также графическое изображение Кирова в гробу, сделанное главным портретистом эпохи Исааком Бродским, которому доверяли изображение вождей.
Графики Бродского вообще будет много, и она превосходна с точки зрения ее скрупулезной реалистической техники. Придворный художник эпохи любовно и старательно запечатлел в своих графических листах не только Кирова, но и – на известнейшем в 30-е годы портрете — лучшего друга советских детей с доверчиво прильнувшей к нему Мамлакат Наханговой, юным героем хлопководческого труда, и многих других прекрасных собою коммунистических вип-персон. Все это экспонаты из фондов музея Кирова в Санкт-Петербурге. Многие посетительницы выставки, впрочем, от этой некро-эстетики не в восторге, она их неприятно шокирует.
Грозная поступь сталинской эпохи плавно сменяется стилистикой развитого социализма. А это – торжество индустриальной тематики, бесчисленные домны и мартены, выплавлявшие исключительно сталь и только сталь для вооружения армии (нет чтобы произвести что-нибудь непосредственно для народа, какую-нибудь обувку, одежку или еду). Удивительно, но к теме социализма как-то приспособили (уже из фондов музея им. Васнецовых) непокорного и достаточно революционного для своего времени кировского художника Л.Артамощенко: колоритный вид на угол Питейной избы и Трудовые Резервы, где в чаше стадиона по льду катка скользят конькобежцы. Это уже реально гуманное, человеческое лицо социализма.
А поскольку в персоне Кирова соединились воедино три города – Уржум, Вятка и Ленинград – то и город детства вождя запечатлен многообразно и уважительно. Если художники прошлого старательно и документально фиксировали места «жизни и деятельности» (то есть приют, училище, Сережа Костриков и его соратники, распевающие революционные песни на сеновале), то наших современников больше интересует старинный городок как таковой. В этой части наш земляк Дмитрий Сенников представлен подробнейше. Его бытописательные зарисовки нейтральны по отношению к имени Кирова, который, похоже, основательно забыт и другими участниками васнецовского пленэра. У каждого времени — свои приоритеты.
Так кто же все-таки убил Кирова?
Ну разумеется, уволенный за нарушение дисциплины партийный функционер Леонид Николаев, террорист-одиночка, личность психопатическая и обиженная, это эмпирический факт. Но вот причастен ли к убийству Кирова Иосиф Сталин, что в годы перестройки почти ни у кого не вызывало сомнений? На этот счет директор дома-музея Кирова Татьяна Сухарникова, один из наиболее авторитетных исследователей проблемы, с уверенностью отвечает: нет, не причастен. Это фактически доказали все четыре правительственные комиссии с участием историков и специалистов, проводившиеся в разные годы и при разных режимах: при Сталине, Хрущеве и в постсоветский период.
Для интересующихся вопросом кировчан она прочитала увлекательнейшую лекцию с привлечением уникальных архивных материалов, которые попали к ней в руки благодаря знакомству с сыном Леонид Николаевым, тоже Леонидом, чудом уцелевшим в годы репрессий. Как, впрочем, уцелел и его брат Маркс, ибо после расстрела родителей они были взяты в детдом. Никто из взрослых членов семьи и дальних родственников Николаева не пережил лагерей и ссылок. Еще трагичней сложилась судьба родных несчастной Мильды Драуле, которые были вскоре расстреляны. И те тринадцать случайных знакомых Николаева, что НКВД автоматически взяло по списку телефонов из записной книжки убийцы, чтобы сформировать группу, они тоже были расстреляны немедленно после вынесения приговора.
Зловещая роль Сталина заключалась в том, что убийство Кирова он лично заставил связать с делом Зиновьева и использовать для запуска очередного витка красного террора. А также изменить судебно-процессуальный кодекс в сторону сильного упрощения этой задачи, что позволило расправиться с десятками тысяч ленинградцев «из бывших» и не бывших в рекордно короткие сроки. А там уже недалеко был и 37-й год… На то он и злой гений, чтобы всякую ситуацию успешно использовать в своих гнусных целях.
Одним словом, никаких сенсационнных новых фактов вроде нижнего белья Кирова Татьяна Сухарникова публике не представила, но зато были продемонстрированы (на экране) те самые уникальные документы из архива Николаева, которыми имеет все основания гордиться исследователь как допущенный в «святая святых» по доверенности и личному знакомству с сыном террориста.
И напоследок, всех «порадовала» вятский краевед и руководитель общества местных блокадников, вручившая докладчице букет желтых хризантем со словами своей мамы о том, что « ленинградцы очень любили Кирова». А также что все они были очень возмущены тем фактом, «что родственников Николаева НЕ РАССТРЕЛЯЛИ». Лидия Корнеевна Чуковская, чудом пережившая в Ленинграде 37-й год с расстрелом мужа-физика и бескомпромиссно описавшая дьявольски изощренный опыт, произведенный над сознанием советского человека, — она знала, о чем говорит…
